Житие cвященномученика Пётра, архиепископа Воронежского
Память: 25 января (7 февраля); обретение мощей - 4 (17) июня
Священномученик Пётр, архиепископ Воронежский, по титулу является Воронежским и Соловецким. Последний титул был усвоен ему сосланным на Соловки русским духовенством и епископатом, безусловно признававшим его лучшим в среде ссыльных. Последнее место служения святителя – Воронеж...
Он родился 18 февраля 1878 года в Москве в семье протоиерея Константина Зверева, служившего настоятелем храма святого Александра Невского при доме Московского генерал-губернатора, а затем в Сергиевом храме Чудова монастыря в Кремле. При крещении ребёнок, третий из четверых детей в семье, был наречён Василием. Религиозная одарённость оформилась в сыне священника, Васе Звереве, рано. Он рассказывал позже, как любил ходить с отцом к началу службы и по наивной детской вере считал, что три удара в колокол, которыми приветствовал звонарь идущего настоятеля, означали: два удара - батюшке, а третий - ему, батюшкиному сыну, который везде следовал за отцом.
В 1895 году Василий окончил гимназию и три года учился на историко-филологическом факультете Московского Императорского университета. В 1899 году поступил в Казанскую Духовную Академию, где в 1900 году, за два года до окончания обучения, принял монашеский постриг с именем Пётр. Вскоре он был рукоположен сначала во иеродиакона, а затем во иеромонаха. Он окончил Казанскую духовную академию в 1902 году со степенью кандидата богословия за диссертацию “Экзегетический анализ первых двух глав послания апостола Павла к Евреям”. По окончании Академии иеромонаха Петра назначили преподавателем Орловской Духовной семинарии, а в 1903 году переведён священником Владимирской церкви при Московском епархиальном доме и одновременно определён епархиальным миссионером.
В 1907 году он получил назначение на должность инспектора Новгородской Духовной семинарии, а с 1909 года являлся настоятелем Спасо-Преображенского монастыря в городе Белёв Тульской епархии. 8 августа 1910 года преосвященным Парфением (Левицким) Пётр был возведён в сан архимандрита.
Спасо-Преображенский монастырь находился недалеко от знаменитой Оптиной пустыни. И его настоятель – будущий священномученик – часто посещал расположенную неподалёку пустынь, проводя многие часы в беседах с Оптинскими старцами. Уже и до того молодой монах с благоговением относился к Оптиной пустыни, старцы которой были его духовниками, а после его назначения настоятелем постарался вводить её порядки и обычаи в своём монастыре. Вообще, везде, куда его забрасывала судьба, он старался улучшать богослужение, вводить всенародное пение в церкви. Церковные общины при нём превращались в крепкие и организованные коллективы духовно близких и любящих друг друга людей.
Архимандрита Петра очень любили прихожане, поскольку он отличался ласковым и внимательным обращением с ними. Бывал отец Пётр и в Сарове, и в Дивееве, не упуская при том случая навестить блаженную Прасковью Иоанновну, Пашу Дивеевскую. Она подарила ему холст своей работы, из которого он сшил потом себе архиерейское облачение и которое хранил на собственное погребение.
Во время Первой Мировой войны в Спасо-Преображенском монастыре был устроен лазарет для раненых. В октябре 1916 года Святейший Синод распорядился направить архимандрита Петра в распоряжение епископа Алеутского Евдокима (Мещерского) для миссионерской службы в Северо-Американской епархии. Однако поездка не состоялась, и в конце того же года отец Пётр уехал проповедником на фронт, где служил священником в действующей Русской армии вплоть до Февральской революции 1917 года. После февральского переворота благочестивого воина Христова назначают на должность настоятеля Тверского Свято-Успенского Желтикова монастыря.
Излишне говорить, что не одна братия, но и прихожане очень полюбили архимандрита Петра, тем более что владыка Серафим (Чичагов) был тогда отстранён от управления епархией, а викарный епископ Арсений (Смоленец) совершенно не контролировал ситуацию. В епархии управление захватили священники-либералы, сочувствовавшие большевикам, изгонявшие всех, как-либо связанных с прежней властью. Усилиями отца Петра ситуация в несколько месяцев была изменена на противоположную, а духовным центром всех ревнителей благочестия, самой крепкой общиной в городе стал приход при Желтиковом монастыре.
Блаженная Паша Дивеевская, которую владыка Пётр очень почитал и которая его также очень любила, предсказала ему в 1918 году: “Будешь еще арестован трижды”. Так это и случилось. Уже в первые же месяцы после Октябрьского переворота ему пришлось столкнуться с карательными органами: в декабре тверская губчека взяла его в качестве заложника, а в 1918 году он подвергся аресту. Пока судьба была к нему милостивой: пребывание в тюремной камере оказалось кратковременным.
15 февраля 1919 года в Москве Святейшим Патриархом Тихоном (Белавиным), святителем-исповедником, архимандрит Пётр был хиротонисан во епископа Балахнинского, викария Нижегородской епархии. Сразу после хиротонии Владыка Пётр приехал в Нижний Новгород и поселился в Печерском монастыре на берегу Волги. Монастырь находился в упадке, братия была малочисленна, древний Успенский собор пришёл в запустение. Владыка сам принял участие в уборке храма и ввёл строгую уставную службу. Случалось, что всенощная длилась всю ночь, и тогда епископ Пётр привлекал к службе усердствующих прихожан, поскольку никакие певчие не могли столь долго стоять на клиросе. В Печерском монастыре он завёл преподавание Закона Божия для детей и сам учил их. Нижегородцы полюбили Владыку, увидев в нём настоящего духовного наставника. Однако вскоре Владыка был переведён в Канавино, за Оку. В мае 1921 последовал новый арест по обвинению в разжигании религиозного фанатизма. Верующие, работавшие на местных заводах, устроили забастовку, три дня бастовал Сормовский завод, протестуя против ареста любимого архипастыря, и власти пообещали его выпустить, но вместо этого тайно отправили в Москву. С декабря епископ Пётр находился в заточении в московских тюрьмах. Сначала его поместили на Лубянку, но и там Владыка не прекращал проповедь. Ему не успевали посылать кресты: обращая людей к вере, Святитель снимал свой крест и надевал на обращённого. «Я хотел бы открыть им и показать своё сердце, как страдания очищают душу». С Лубянки Владыку перевели в Бутырскую тюрьму, оттуда – в Таганскую. С плачем прощались с ним заключённые, а при переводе из Бутырок его провожали даже надзиратели.
В Таганской тюрьме в это время находилось двенадцать архиереев. Их духовные чада передавали просфоры и облачения, и святители прямо в камере совершали соборную службу. Здесь владыка Пётр заболел от истощения и попал в больницу. В конце июля 1921 года он был отправлен по этапу в Петроград, где оставался в заключении до зимы.
Владыка был освобождён по заступничеству верующих 4 января 1922 года и вернулся в Москву, где вскоре получил назначение епископом Старицким, викарием Тверской епархии. В городе он поселился в хорошо знакомом ему Успенском монастыре.
1922 год - с Рождества по конец ноября - ознаменовался кампанией по изъятию церковных ценностей, началом обновленческого раскола, очередным гонением на верующих. Роль владыки Петра в организации духовной оппозиции власти, в укреплении верующих, в фактическом срыве политики раскольников-обновленцев была огромной. Практически он сделал тщетными все усилия властей расколоть Церковь изнутри. Разумеется, есть в этом заслуга и архиепископа Серафима (Александрова), тогдашнего управляющего Тверской епархией, но он находился больше в Москве и на дела в Твери влиял мало. В отсутствие правящего архиерея, архиепископа Серафима, отец Пётр фактически возглавил епархию. Одна из самых «либеральных» по отношению к большевикам епархий (какой Тверская епархия была до 1917 г.) обернулась на глазах в оплот здоровых церковных сил, безоговорочно поддерживавших патриарха Тихона. Более того, изъятие церковных ценностей превратилось в добровольное жертвование их верующими ради голодающих Поволжья. 31 марта 1922 года он обратился к пастве с призывом жертвовать на нужды голодающих в Поволжье и распорядился передать на эти цели из храмов все ценные вещи, кроме предметов, необходимых для священнослужения. Владыка служил каждый день как простой священник, без пышной свиты, с девяти утра до четырёх часов дня, и его службы привлекали множество народа...
Вскоре, летом 1922 года владыка Пётр вновь был арестован за выпущенное им обращение к Тверской пастве, в котором объяснял сущность обновленчества и осуждал это движение. В ноябре его снова доставили в Москву. На допросах епископ Пётр показал, что признает Патриарха Тихона единственным законным главой Русской Православной Церкви, а решениям самозванного обновленческого совета Высшего церковного управления не подчиняется. 24 ноября 1922 года он был арестован, а в марте 1923 года Святитель был выслан в Туркестан на два года и отправлен по этапу в Ташкент. Местом его пребывания поначалу определили город Перовск, а оттуда отправили в ссылку в посёлок Кызыл-Орду. Жил Святитель в тяжёлых условиях, болел цингой, в результате чего лишился зубов.
В середине 1923-го был освобождён из заключения Святейший Патриарх Тихон. Он подал властям списки архиереев, без которых не мог управлять Церковью, в их числе был и епископ Пётр. Так святитель Тихон смог добиться сокращения его ссылки, и летом 1924 года заточение отца Петра окончилось. После освобождения к концу года он прибыл в Москву, есть упоминание о том, что какое-то время он управлял Московской епархией.
16 июля 1925 года Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Крутицким Петром (Полянским; впоследствии прославленным как священномученик) он был послан в Воронеж в помощь престарелому и больному митрополиту Владимиру (Шимкевичу) в качестве викария. Епископ Пётр служил в Троицкой церкви на Терновой поляне и в Преображенской церкви Покровского Девичьего монастыря. Его богослужения собирали большое число верующих, с любовью и почитанием относившихся к владыке. 23 ноября 1925 года Пётр был вызван в Москву и покинул Воронеж.
10 января 1926 года преосвященный приехал на похороны митрополита Владимира. Погребение митрополита переросло в собрание верующих, которые пожелали видеть на воронежской кафедре епископа Петра. Выбор был утверждён в январе 1926 года Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием (Старгородским; впоследствии – Патриархом Московским и всея Руси), и отец Пётр был назначен на Воронежскую кафедру с возведением в сан архиепископа. Патриарший местоблюститель митрополит Сергий сказал воронежцам: “Я отправляю вам лучшего проповедника Русской Церкви”.
Владыка пользовался огромным уважением жителей Воронежа, которые почитали его хранителем чистоты Православия. Храмы, где владыка служил по Афонскому уставу, были всегда переполнены. Он не любил партесного пения: у него пела вся церковь. Народ шёл к своему архипастырю непрерывно: входившие к отцу Петру с грустным видом выходили сияющими и утешенными.
Человек твёрдых религиозных убеждений и моральных устоев, владыка Пётр был прекрасным оратором и проповедником. Его истовые богослужения в церкви Алексиево-Акатова мужского монастыря собирали множество верующих. При владыке Петре, пользовавшемся высоким авторитетом и абсолютным доверием паствы, началось массовое возвращение верующих, вплоть до целых приходов, из обновленчества в лоно патриаршей церкви. В этой миссии владыке сослужил, увещевал священников-обновленцев и принимал их покаяния о. Иоанн Андреевский (1875–1961), позднее ушедший в Катакомбную Церковь. Возвращавшихся священнослужителей архиепископ Пётр принимал в Православие через всенародное покаяние.
Предвидя крах своих надежд на внутрицерковный раскол, администрация новой власти предприняла ответные меры. Уже в конце января 1926 года владыку Петра вызывали в милицию и расспрашивали о взаимоотношениях с различными группами верующих. Верующие, опасаясь, что арестуют их любимого Владыку, устраивали круглосуточные дежурства возле его квартиры, неоднократно устраивали массовые акции в его поддержку и в защиту его от административного произвола. Группа православных прихожан из 10–12 человек охраняла владыку днём и ночью (он жил в частном доме, недалеко от монастыря), верующие добились встречи с представителем облисполкома Шаровым и начальником местного ГПУ Шевелёвым с требованием “не беспокоить нашего архиепископа”. При очередной попытке в августе допросить архиерея за ним следом пришло около трёхсот православных. Как свидетельствовал в своём рапорте милиционер Пустовалов, четверо из сопровождающих вторглись в его кабинет. Попытки арестовать “зачинщиков” натолкнулись на яростное сопротивление верующих женщин. Когда Владыка отправлялся по очередному вызову в милицию или ГПУ, то до 300 человек мирян сопровождали его, требуя свободы Святителя.
Рассказывали, какое впечатление производил Владыка на служащих ГПУ. Входя в комнату следователя, он оглядывался, как бы ища икону. Но не найдя таковой, он крестился на правый угол, делая поясной поклон, и тогда начинал разговор со следователем. Служащие при его появлении невольно обнажали головы.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения советской власти, стала телеграмма в адрес 15-й партконференции, подписанная от имени верующих девятью рабочими. В ней говорилось: “Через местное воронежское ГПУ Тучков требует выезда в Москву единственного избранного народом, нашего православного архиепископа Петра (Зверева). Православные Воронежской губернии – 99% исключительно рабочих и крестьян. Вызов архиепископа волнует верующих рабочих, особенно вследствие распространяемых обновленцами слухов о высылке нашего архиепископа. Для предотвращения волнения верующих рабочих и народа запросите Тучкова о причинах вызова архиепископа…” Надежда на то, что политическое руководство прислушается к мнению рабочих, была тщетной. Но, конечно, власти без ответа такую акцию не оставили. Это был открытый бунт, и «виновные» в нём сами стали мучениками за веру.
Новой советской администраций удалось в ноябре 1926 года арестовать Святителя. Его решено было немедленно вывезти из Воронежа. При выезде Петра по требованию властей в Москву на вокзале его провожало столь огромное скопление верующих, что “для предотвращения беспорядков” была задействована не только вся милиция, но и милицейская школа...
14 ноября 1926 года на “широкой беспартийной конференции рабочих” был разыгран спектакль осуждения авторов письма в защиту владыки Петра. Местная газета тут же разразилась статьёй под красноречивым заголовком: “Царский слуга архиепископ Пётр (Зверев) пытался спровоцировать воронежских рабочих. Широкая конференция рабочих требует расследования провокаторской деятельности Петра (Зверева)”. На следующий день ГПУ, воодушевлённое такой “подсказкой”, арестовало архиепископа Петра без санкции прокурора. Вскоре взяли наиболее активных его приверженцев. Автором телеграммы признал себя токарь Отроженских железнодорожных мастерских Василий Сироштан. Состоявший в 1919–1921 годах в ВКП(б) и “вычищенный” за религиозные убеждения, он был отнесён к числу основных виновников воронежского переполоха.
Допросы владыки Петра вёл сотрудник секретно-политического отдела А.В. Казанский. Владыке ставились в вину распространение контрреволюционных слухов, имеющих целью вызвать недоверие к советской власти и дискредитировать её, и настраивание верующих против власти. Задавались вопросы и об отношении архиепископа к покойному Патриарху Тихону и митрополиту Сергию: первого не знал, со вторым переписывался, но позицию его не поддерживал. Упоминал владыка Пётр о том, что мысли митрополита Сергия о легализации Церкви и её мирному сожительству с государством разделяли митрополиты Иосиф (Петровых) и Серафим (Чичагов), епископы Рязанский Борис (Соколов) и Рыльский Павлин (Крошечкин; в 2000 году канонизирован как священномученик). Сам же он в своей деятельности руководствовался советами старца Нектария из Оптиной пустыни.
Одновременно с владыкой Петром в тюремной камере оказались ещё десять человек, среди которых был настоятель Алексеевского монастыря, архимандрит Иннокентий (Беда). Архиепископ был давно знаком с архимандритом Иннокентием и, теперь им предстояло вместе терпеть лишения. Остальные арестованные были прихожанами, известными своей близостью к главе епархии, названные в материалах следствия “черносотенцами”. Служившие вместе с архиепископом в храме Покровского женского монастыря архимандрит Нектарий (Венедиктов) и протоиерей Иоанн Вениаминов тоже лишились свободы, но дело их рассматривалось изолированно от общего.
7 марта 1927 года следствие завершилось, архиепископ своей вины ни в чём не признал. 13 марта 1927 года Особое совещание при коллегии ОГПУ заочно вынесло приговор. Служащий почтово-телеграфной конторы П.Т. Атаманов, архимандрит Иннокентий (Беда), служащий коммунтреста И.М. Немахов и маляр железнодорожных мастерских С.А. Цыков («бывший слушатель Московской художественной школы, бывший политссыльный») получили по три года лагерей; послушницы Покровского девичьего монастыря Мария Барченко и домохозяйка Анна Буданова высланы на три года в Среднюю Азию; пекарь Г.И. Пушкин отправлен на три года в Казахстан. Ещё трём обвиняемым приговор вынесен позже: 22 марта 1927 года В.Е. Сироштан получил пять лет лишения свободы, а архиепископ Пётр и Д.К. Москалев, заместитель директора железнодорожного политехникума, – были приговорены к 10 годам лагерей «за контрреволюционную деятельность против советской власти». Так закончилось воронежское служение владыки... Это был его третий арест как епископа, и владыка понимал, что четвёртого не будет.
Соловки стали страшным и героическим местом в истории Русской Православной Церкви. Есть предание, что в начале XVIII в. соловецким монахам, основавшим скит на острове Анзер, в том числе преподобному Иову-Иисусу Анзерскому, явилась Матерь Божия и велела основать церковь во имя Распятия Господня, а гору, на которой стоит скит, назвать “Вторая Голгофа”. Это удивительное и таинственное пророчество исполнилось в 1920-х гг. В скиту разместился штрафной лагерь Соловецкого лагеря особого назначения. Мало кто возвращался отсюда живым. Сюда попал владыка Пётр в октябре 1928 года.
П.Т. Атаманов, С.А. Цыков, архимандрит Иннокентий и архиепископ Пётр отбывали срок на Соловецких островах. Участь первых двух неизвестна. Архимандрит Иннокентий, «спутник и сотрудник Петра Воронежского», скончался в канун Рождества Христова, 6 января 1928 года, это видно из официальной справки, присланной с Соловков и подшитой в следственное дело. Архиепископ Пётр отбывал наказание вместе с архиепископом Курским Назарием (Кирилловым), архиепископом Прокопием (Титовым; в 2000 году канонизирован как священномученик) и епископом Печерским Григорием (Козловым).
В Соловецких лагерях отец Пётр работал счетоводом на продовольственном складе, где для пресечения воровства состояло только православное духовенство. Владыка и в этих условиях строго соблюдал молитвенное правило, жил по церковному уставу. После отправки из Соловков священномученика архиепископа Илариона (Троицкого) владыка Пётр был избран ссыльными архиереями главой Соловецкого православного духовенства и пользовался среди него высоким авторитетом. Поначалу у него была возможность служить в уцелевшей церкви Онуфрия Великого, и Святитель возглавлял тайные богослужения, а после того, как был отобран антиминс, службы совершались на груди у архиепископа Петра.
О последних днях жизни владыки Петра вспоминает его соузник писатель Олег Волков: «Участь ксендзов (отправленных в штрафной изолятор на Заяцких островах) разделил тогда и Пётр, епископ Воронежский. То была месть человеку, поднявшемуся над суетой среди преследований и унижений. Неуязвимый из-за высоты нравственного своего облика, он и с метлой в руках, в роли дворника или сторожа, внушал благоговейное уважение. Перед ним тушевались сами вохровцы, натасканные на грубую наглость и издёвку над заключенными. При встрече они не только уступали ему дорогу, но и не удерживались от приветствия. На что он отвечал как всегда: поднимал руку и осенял еле очерченным крестным знамением. Если ему случалось проходить мимо большого начальства, оно, завидев его издали, отворачивалось, будто не замечая православного епископа – ничтожного «зека»… Начальники в зеркально начищенных сапогах и ловко сидящих френчах принимали независимые позы: они пасовали перед достойным спокойствием архиепископа. Оно их принижало. И брала досада на собственное малодушие, заставлявшее отводить глаза. Преосвященный Пётр медленно шествовал мимо, легко опираясь на посох и не склоняя головы. И на фоне древних монастырских стен это выглядело пророческим видением: уходящая фигура пастыря, словно покидающего землю, на которой утвердилось торжествующее насилие…Епископа Петра схватили особенно грубо, словно сопротивляющегося преступника. И отправили на те же Зайчики…». Вскоре лагерная власть отомстила не сломленному ею человеку. Зимой 1928 года священномученик был отослан на остров Анзер «в уединенное и пустынное местожительство». Здесь, живя в бывшем Голгофском скиту, в молитвенном горении духа он написал Акафист преподобному Герману Соловецкому.
Зимой 1928 - 1929 годов на Анзере вспыхнула эпидемия тифа, и от неё умерла половина заключённых - свыше пятисот человек. Бывшая церковь была превращена в больницу, но такую, где, по словам А.И. Солженицына, “лечили смертью”. В конце 1928 года святитель Пётр заболел тифом, и в январскую стужу был помещён в тифозный барак, который открыли в Голгофо-Распятском скиту на острове Анзер. Святитель проболел две недели, и даже казалось, что кризис миновал, но Владыка был очень слаб и не принимал пищи. Его духовному сыну в день кончины Святителя пришло видение: в четыре часа утра он услышал шум, словно влетела стая птиц, он открыл глаза и увидел святую великомученицу Варвару со многими девами. Она подошла к постели Владыки и причастила его Святых Тайн.
Сохранились свидетельства о последних моментах земной жизни владыки Петра. Его удалось перед смертью переоблачить в монашескую одежду, с трудом принесённую в лагерь. Друзья надеялись, что владыка поправится. Однако вечером в день смерти священномученик несколько раз написал на стене над нарами карандашом: «Жить я больше не хочу, меня Господь к Себе призывает».
7 февраля 1929 года священномученик Пётр, архиепископ Воронежский мученически скончался в Анзерском скиту на Соловках. Первоначально Владыку похоронили в общей могиле, куда опускали всех погибших от тифа. Но чудом стало и погребение владыки Петра. Против запрета начальства было совершено второе погребение, и в конце концов, Владыку похоронили его в отдельной могиле. На пятый день заключённые тайно открыли общую могилу и, по рассказу присутствовавшей там монахини Арсении: «Все умершие лежали чёрные, а Владыка лежал... в рубашечке, со сложенными на груди руками, белый как кипельный». После облачения владыки в архиерейские одежды, духовенством лагеря было совершено отпевание. Отпевали три ссыльных священника, и на разрешительной грамоте все трое расписались. Одна монахиня спросила, зачем они это делают, те же ответили: «Когда обретут его мощи, узнают и о нас грешных». Так и узнали в 1999 году об отце Константине из Петербурга, отце Василии из Барнаула и отце Димитрии из Твери...
Над могилой поставлен крест. Похоронен был святитель Пётр в отдельной могиле у подножия Анзерской горы Голгофы, напротив алтаря храма в честь Воскресения Христова. Когда же могилу уже засыпали, над ней появился столп света, в котором увидели Владыку, всех благословившего.
Его святые мощи были обретены во время раскопок 17 июня 1999 года. Как местночтимый святой Воронежской епархии святитель Пётр был канонизирован в 1999-м году. А на юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года архиепископ Пётр (Зверев) канонизирован как священномученик и причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских.
По материалам сайтов Воронежско-Борисоглебской и Тверской епархии